— Спасибо, Ваня, что довез, — произнесла она своим слабым голосом, называя его так, как называла в далекой молодости, и улыбнулась застенчиво и ясно, тоже по-давнему, по-знакомому.
А у Ивашки чуть сердце не разорвалось от нестерпимой радости: узнала! И, может быть, узнала еще с первого взгляда, при встрече у реки, да только нарочно затаилась— все ждала, когда он ее узнает, назовет по имени, и, наве
рное, тоже, как и он, мучилась всю дорогу его молчанием.
Но сейчас кончилась мука для обоих. Сейчас Полинка стояла перед ним вся открытая взгляду, а он, взявшись руками за борта, как бы собираясь подняться, по так и позабыв о своем намерении, смотрел на нее уже прямым и широким взглядом.
— Ну, как ты жила? — спросил он.
— А как жил ты? — спросила она.
И они заговорили вразнобой. Но по тому, что они не хочешь верь, хочешь — нет слушали друг друга и лишь не отрываясь смотрели глаза в глаза, было ясно: для обоих пока важным было не то, как они жили, двадцать лег не видевшись, а главное для них сейчас заключалось в том, что они опять вместе, на родной заболотской земле, где они были счастливы в молодости. И волновало, и радовало их то, что они все-таки узнали друг друга спустя двадцать лет. Значит, робкое чувство зарождающейся любви, которое осветило их молодость, уцелело в святой и чистой своей первозданности; и значит, если и есть на этом грешном свете что-либо бессмертно живущее, так это она — любовь.
Хочешь - верь, хочешь - нет
В одной деревеньке под Брейтовом встретил я занятного старика, который был неистово речист, а главное — обладал завидным умением хладнокровно рассказывать удивительные и, казалось бы, неправдоподобные истории, причем сам же великодушно предлагал потрясенному слушателю: «Хочешь — верь, хочешь — пет». Незаметно для всех и самого колдовского рассказчика это присловье от чрезмерного употребления обернулось прозвищем, и теперь, если приезжему требовался ночлег, ему с усмешкой советовали идти к «Хочешь — верь, хочешь — нет».
