Выслушав эту историю, какой-нибудь доброхотный слушатель, пожалуй, мог бы призадуматься: уж не приходится ли «Хочешь — верь, хочешь — нет» отдаленной родней барону Мюнхгаузену, известнейшему умельцу по отливу словесных пуль? Но в том-то все и дело, что российский приморский житель начисто лишал своих благосклонных слушателей даже малейшей возможности копаться в его родословной и вообще высказывать всякие сомнения по своему адресу. Войдя, как говорится, в раж, он тут же, без роздыха, потчевал заезжего чел
овека, гостя своего, новой историей, еще более ошеломительной.
Однажды, в году уже послевоенном, затишном, приехал к нам из Рыбинска большой начальник, в грамоте поученой человек. Был он до рыбальства сам не свой, всю свою городскую осанку зараз терял, когда удило забрасывал. Ну и поселился он, как водится, у меня, отпетого рыбаря, потому что я, едва море у нас постоянную прописку заимело, уже не плотничал, коров не пас, в ночное тоже не ездил, а, примерно сказать, всей своей пуповиной сросся, сроднился с морем, и никто ее, хочешь — верь, хочешь — нет, не мог перерезать, даже баба моя, скорая на "расправу.
Не успел Пал Антоныч (так звали его постояльца) с дороги отдохнуть, молочка испить, как уже кличет меня в море, прилипает, будто дитя малое, неразумное: покажи да покажи, дед, самолучшие места клева или отвези ты меня для зачина, примерно, на ближний островок.
Я вперекор ему говорю:
— Ни ближних, ни дальних островов около нашего местожительства отродясь не водилось, хотя и надо было их сотворить, потому какое ж это море без островов!
Тут Пал Антоныч молвит с прищуркой:
— Ну и забавник ты, дед, погляжу я! У вас гут под самым носом расчудесный остров раскинулся, а ты страждущего по рыбе человека в заблуждение вводишь.
Я же, упрямистый, на своем стою: мол, даже и завалящего островка у нас днем с огнем не отыщешь, так что вовсе не след приезжему человеку смеяться-потешаться над бывалым приморским жителем.
— Да я вовсе и не смеюсь,— серьезничает Пал Антоныч и оконные створцы толкает.— Вон островок... Прямо картинка-загляденье!
Не хотел я смотреть, да, видать, черт меня за веко дернул.
